четверг, 07 апреля 2016
Не встречалось мне в жизни страданья,
Но хотел бы я лучше страдать,
Чем спокойно, без мук и желанья,
В тине пошлых страстей погибать.
В этой жизни не видно спасенья,
Яд снедает так медленно нас,
Что мы сами свои опасенья
Подавляем в себе всякий раз.
Мы почти и не видим живого,
У нас нету совсем своего.
Ни поступка, ни нового слова –
У нас нет ничего, ничего!
Нет! Уж лучше страдать и бороться,
Хоть погибнуть – но в честной борьбе,
В ней вся жизнь трепещет и бьется,
В ней исход нашей вечной судьбе.
14 мая 1894
Феодосия
Сила могучая – слово свободное
В дар человеку дано.
Чувство прекрасное, мысль благородную
Выразить может оно.
Слава тому, кто свой дар обличения
Даром в земле не зарыл;
Словом своим воспитал поколения,
Думать толпу научил.
Кто же потворствовал злым начинаниям,
Общим порокам служил,
Тот не исполнил святого призвания,
Долг малодушно забыл.
Будем же действовать словом карающим,
Не подчиняясь законам толпы,
Руку протянем во тьме погибающим,
Выведем словом из тьмы!
14 мая 1894
Феодосия
«Licht! Licht! Mehr Licht!»
Goethe
Беззащитный, безответный,
О народ несчастный мой!
Неприглядный, безотрадный
Мрак нависнул над тобой!
Света! Света! Больше света!
Где найти в тумане свет?
Нужно знанья – знанья нету;
Нужно силы – силы нет!
Нужно выбраться скорее
Из сгущающейся тьмы.
Все страшнее, все темнее
Этот сумрак. Гибнем мы!
Кто найдется, отзовется,
Кто нам силы в грудь вольет,
Кто укажет свет и скажет:
«Вот он виден». Русь, вперед!
Света! Света! Больше света!
Братья! Двинемся вперед.
Наше слово в жизни снова
Свет и знанье принесет!
5 мая 1894
Феодосия
Бело небо. Бело море.
Очертанья сизых гор
Тонут медленно в просторе,
И напрасно ищет взор
Между небом и водою
Чуть заметную черту;
Надо мной и подо мною
Все слилося лишь в одну,
Без границ и очертанья
Массу белую воды,
А кругом царит молчанье
Непробудной тишины.
16 апреля 1894
Коктебель
Бело небо. Бело море.
Очертанья сизых гор
Тонут медленно в просторе,
И напрасно ищет взор
Между небом и водою
Чуть заметную черту;
Надо мной и подо мною
Все слилося лишь в одну,
Без границ и очертанья
Массу белую воды,
А кругом царит молчанье
Непробудной тишины.
16 апреля 1894
Коктебель
Средь широкого залива
В тихом трепете волны
Чудно блещут переливы,
Блещут отблески луны.
И мерещится невольно
Все любовь, любовь везде,
И так сладко и так больно
В этой чудной тишине.
Спит земля кругом и море,
Спят долины, горы спят.
Только там, вдали в просторе
Что-то волны говорят.
И чрез горы и долины
Так и хочется все мне
Крикнуть имя Клементины
В этой мертвой тишине.
8 апреля <1894>
Феодосия
Средь широкого залива
В тихом трепете волны
Чудно блещут переливы,
Блещут отблески луны.
И мерещится невольно
Все любовь, любовь везде,
И так сладко и так больно
В этой чудной тишине.
Спит земля кругом и море,
Спят долины, горы спят.
Только там, вдали в просторе
Что-то волны говорят.
И чрез горы и долины
Так и хочется все мне
Крикнуть имя Клементины
В этой мертвой тишине.
8 апреля <1894>
Феодосия
Средь толпы предо мной
Промелькнула она,
Как осенней порой
Луч блестящего дня.
Я успел разглядеть
Только облик лица,
Но хотел бы смотреть
Без конца, без конца!
И хотел бы прижать
Ее страстно к груди,
Целовать, целовать
В беззаветной любви.
Ей хотел бы сказать,
Пока стало бы сил,
И любить и любить,
Как никто не любил!
4 апреля <1894>
Феодосия
Средь толпы предо мной
Промелькнула она,
Как осенней порой
Луч блестящего дня.
Я успел разглядеть
Только облик лица,
Но хотел бы смотреть
Без конца, без конца!
И хотел бы прижать
Ее страстно к груди,
Целовать, целовать
В беззаветной любви.
Ей хотел бы сказать,
Пока стало бы сил,
И любить и любить,
Как никто не любил!
4 апреля <1894>
Феодосия
I
Средь толпы предо мной
Промелькнула она,
Как осенней порой
Луч блестящего дня.
Я успел разглядеть
Только облик лица,
Но хотел бы смотреть
Без конца, без конца!
И хотел бы прижать
Ее страстно к груди,
Целовать, целовать
В беззаветной любви.
Ей хотел бы сказать,
Пока стало бы сил,
И любить и любить,
Как никто не любил!
4 апреля <1894>
Феодосия
II
Средь широкого залива
В тихом трепете волны
Чудно блещут переливы,
Блещут отблески луны.
И мерещится невольно
Все любовь, любовь везде,
И так сладко и так больно
В этой чудной тишине.
Спит земля кругом и море,
Спят долины, горы спят.
Только там, вдали в просторе
Что-то волны говорят.
И чрез горы и долины
Так и хочется все мне
Крикнуть имя Клементины
В этой мертвой тишине.
8 апреля <1894>
Феодосия
I
Средь толпы предо мной
Промелькнула она,
Как осенней порой
Луч блестящего дня.
Я успел разглядеть
Только облик лица,
Но хотел бы смотреть
Без конца, без конца!
И хотел бы прижать
Ее страстно к груди,
Целовать, целовать
В беззаветной любви.
Ей хотел бы сказать,
Пока стало бы сил,
И любить и любить,
Как никто не любил!
4 апреля <1894>
Феодосия
II
Средь широкого залива
В тихом трепете волны
Чудно блещут переливы,
Блещут отблески луны.
И мерещится невольно
Все любовь, любовь везде,
И так сладко и так больно
В этой чудной тишине.
Спит земля кругом и море,
Спят долины, горы спят.
Только там, вдали в просторе
Что-то волны говорят.
И чрез горы и долины
Так и хочется все мне
Крикнуть имя Клементины
В этой мертвой тишине.
8 апреля <1894>
Феодосия
среда, 06 апреля 2016
Не знаю, право, где я видел
Этот печальный взгляд очей –
Глубокий, вдумчивый, прекрасный,
Как даль безбрежная морей.
Не знаю, право, где я видел
Эту улыбку на устах –
Как будто бледный луч заката
На солнцем выжженных горах.
Лица ее совсем не помню,
А все улыбка, грустный взгляд
Меня повсюду провожают,
За мной внимательно следят.
И кто она – не знаю тоже,
Но если только встречусь с ней,
Я средь толпы ее узнаю
По взгляду вдумчивых очей.
30 января 1894
Феодосия
Форма должна быть достойна в ней сказанной мысли.
Может только художник представить нам мысль тако<во>ю.
Чтобы доступное гению сделалось тоже доступно
Темной толпе, не унизив значение мысли великой.
Людскому уму недоступны виденья из мира иного,
Все понимают лишь то, что могут увидеть глазами
Иль объяснить всем известным законом природы.
А дух гениальный, в сознаньи невидимой силы,
Сбросивши прочь человеческой мысли оковы,
В бездне хаоса находит великие мысли и чувства,
Которых понять невозможно толпе полудикой.
Мысль и форма должны находиться в гармонии полной,
Другую она дополняет и делает лучше и выше.
Мысль – это то же, что дух в человеческом теле.
Форма же – тело само, оживленное духом бессмертным,
Без тела душа недоступна понятью людскому.
Так же и мысль есть лишь достоянье немногих.
Тело ж одно без души остается бесчувственным трупом –
Так же и форма ничто без дыханья божественной мысли.
Вместе же соединяясь, они велики и понятны.
I
Когда в уме твоем родится мысль внезапно,
Не торопись ее скорее выражать.
Дай ей в душе твоей созреть и укрепиться,
Лелей и береги, как любящая мать.
Когда же ты ее почувствуешь родною,
Когда она с тобой составится в одно,
Ты можешь дать в словах ей выраженье
И мысль бесплотную облечь во естество.
И слово каждое ты прежде взвесь, обдумай,
Почувствуй музыку и тайный смысл стихов.
И только лишь тогда твое произведенье
Восстанет в красоте и стройной и простой,
И стих твой прозвучит, как звонкий голос меди,
Пленяя всех могучей красотой.
20 января 1894
II
Мысль и форма должны находиться в гармонии полной,
Другую она дополняет и делает лучше и выше.
Мысль – это то же, что дух в человеческом теле.
Форма же – тело само, оживленное духом бессмертным,
Без тела душа недоступна понятью людскому.
Так же и мысль есть лишь достоянье немногих.
Тело ж одно без души остается бесчувственным трупом –
Так же и форма ничто без дыханья божественной мысли.
Вместе же соединяясь, они велики и понятны.
III
Людскому уму недоступны виденья из мира иного,
Все понимают лишь то, что могут увидеть глазами
Иль объяснить всем известным законом природы.
А дух гениальный, в сознаньи невидимой силы,
Сбросивши прочь человеческой мысли оковы,
В бездне хаоса находит великие мысли и чувства,
Которых понять невозможно толпе полудикой.
IV
Форма должна быть достойна в ней сказанной мысли.
Может только художник представить нам мысль тако<во>ю.
Чтобы доступное гению сделалось тоже доступно
Темной толпе, не унизив значение мысли великой.
21 января 1894
Феодосия
В. А. В<олл>к-Л<ане>вской
Вам в день вашего рожденья –
День счастливейший ваш, знаю,
Приношу я поздравленья
И всех лучших благ желаю.
Пусть звездою незакатною,
Ярким светочем сияя,
Светит сила благодатная,
Никогда не угасая.
Средь житейского волненья,
Среди трудностей дороги
Пусть ее благословение
Оградит вас от тревоги.
Пусть средь горя и несчастия
Даст она вам силы снова,
Ободрит слезой участия,
Укрепит могучим словом.
Пусть и в счастьи и в волнении
Вы останетесь такою,
Как и в этот день рождения:
Доброй, милой и простою.
15 января 1894
Феодосия
Случаются в жизни мгновенья:
В душе воскресают моей
Из жизни прожитой виденья
Прекрасней, светлей и ясней.
И полный тоскою, робея,
И вновь понимая тогда,
Что прежде был лучше, честнее,
Почти ненавижу себя.
Я весел и молод. Вся жизнь впереди.
Мне горе не пало на долю.
Сокрытые силы трепещут в груди
И рвутся скорее на волю.
Что будет, то будет! Спускаю челнок
Я смело в житейское море.
Я знаю, что труден мой путь и далек,
Что встречу я злобу и горе,
Что может челнок мой погибнуть в борьбе,
Не выдержав схватки неравной,
Но смело пойду я навстречу судьбе
Дорогой прямою и славной.
О, Боже великий! Молю за себя:
Коль беды стеснятся отвсюду,
Дай бодрость мне снова! И, веря в Тебя,
Я цели своей не забуду.
Я буду всю жизнь сражаться тогда
За правду, любовь и свободу,
За верность отчизне, за честность труда,
За счастье родного народа!
4 января 1894
В наш век обмана и разврата,
В наш век практических афер,
Когда все то, что было свято,
Толпой осмеяно теперь;
Когда ужасный яд сомненья
Нас окружил и затопил,
И благородные стремленья
Народной силы задушил,
Когда так низок и ничтожен
Толпы и века идеал,
Поступок всякий подло ложен,
Всех эгоизм обуял.
Нам в век такой не нужно песен,
Довольства, счастья и любви,
Наш круг теперь уж слишком тесен,
Мы чересчур уж стеснены.
Не нужно их. Нам нужно слово,
Чтобы звучало, как металл,
И чтобы звук его сурово
По сердцу с болью ударял!
Нам речь нужна и речь живая,
Чтоб наши силы разбудить,
Чтоб мы познали, понимая,
Что так нельзя, так подло жить!
20 декабря 1893
Феодосия